Борьба за лучшую жизнь и свободу

Крестьянские волнения в XVII – XIX веках

С закрепощением крестьян началась их борьба за лучшую жизнь и свободу. Ее первопричины – малоземелье и крепостной гнет, непосильное налоговое бремя. Бедность, голод, ужасающие условия жизни и труда, произвол помещиков и государственных чиновников не могли не вызывать протеста, выливавшегося в различные формы от неповиновения отдельных лиц до массовых бунтов и революций.

Архивные документы донесли до нас сведения об участии кшенских жителей в крестьянской войне под предводительством Степана Разина, которая, начавшись на Дону, широко разлилась по просторам России в 1670 – 1671 годах.

Из полка воеводы Г.Г.Ромодановского, стоявшего в Белгороде, в Москву с пакетом в начале октября 1670 года был послан гонец Е.Матвеев. Двигался он по главной дороге той поры – Муравскому шляху. Оказалось, что ту дорогу разинцы уже держали под контролем, никого по ней не пропуская. 14 октября 1670 года в Расховецкой дубраве гонца Матвеева человек 70 восставших пленили, ограбили, били и пакет, с которым он был направлен в Москву, отобрали. Так как восставшие были неграмотны, то старались допытаться у своего пленника: кому пакет направлен и что в нем написано? Отпустили Е.Матвеева только через двое суток. Из разговоров восставших он понял, что их отряды были и в других местах.

Документов о крестьянских волнениях в наших местах в XVIII веке не сохранилось, но, без сомнения, они случались и в то время.

Крестьяне ледовского помещика поручика Рагозина, стремясь к вольностям, в 1850 г. перестали повиноваться своему владельцу. В мае – июне 1858 г. произошел бунт крестьян в Плотавце – в имении отставного штабс-капитана Каличицкого Н.И. (теперь д.Каличиновка (Плотавец) Михайлоанненского сельсовета). 140 барщинных и 64 дворовых крестьянина вышли из повиновения помещику. Ни помещику, ни местным властям, включая уездные, призвать их к спокойствию не удалось. Крестьяне приведены к повиновению присланной в деревню воинской командой.

Но, пожалуй, самым сильным и продолжительным крестьянским бунтом эпохи крепостничества в наших краях был бунт в деревне Михайлоанненке.

Михайлоанненский помещик М.А. Анненков решил разбить новую усадьбу. Место для господского дома и остальных помещений он облюбовал там, где стояло десять крестьянских изб, которые он повелел перенести на другое место, находившееся в пяти километрах. Даже в засушливые годы просыхало оно лишь во второй половине лета, а до этого здесь нельзя было ни пройти, ни проехать. А там, где должны были находиться огороды переселяемых, буйно росли осока и тростник.

Своим повелением помещик думал убить сразу трех зайцев: освободить место для своей усадьбы; приблизить крестьян к помещичьим полям, чтоб они меньше тратили времени на непроизводительные переходы и переезды, а больше работали; освоить и вовлечь в хозяйственный оборот целину.

Очень тяжело было в то время бедному, не получавшему помощи, задавленному барщиной и налогами крестьянину построиться. К тому же необходимости в переселении крестьяне не видели: земли у помещика было много и он мог выбрать для усадьбы другое место. Выполнить барский приказ они отказались.

Взбешенный неповиновением, помещик решил снести крестьянские избы силою. Но в назначенный для этого день – это было после завершения весеннего сева – собрались не только люди, приведенные старостой для исполнения помещичьего приказания, а все жители деревни, свыше семисот человек. Вооружившись дубинами, кольями, они плотно окружили крестьянские избы и никого к ним не подпускали. Помещик вынужден был отказаться от своего решения и донести становому приставу: крестьяне вышли из повиновения, снести избы не позволяют и поэтому привести к порядку их надо полицейскими мерами.

Становым приставом полицейские меры были приняты незамедлительно, но крестьяне и теперь отказались выйти из изб и вынести свои пожитки. Тогда становой вызвал старосту и строго приказал выделить людей для освобождения крестьянских изб силой. Когда приведены были старостой люди, то, как и раньше, собрались остальные жители деревни и, “шумно волнуясь”, заявили, что разорять избы они не позволят. Становой определил, что крестьяне твердо решили упорствовать. Из “опасений худых последствий” он со своей стороны меры прекратил и обо всем доложил ливенскому уездному предводителю дворянства (по административному делению того времени михайлоанненские места были в составе Ливенского уезда Орловской губернии). А предводитель дворянства и уездный суд 31 мая 1858 года рапортовали об этом орловскому губернатору. Губернатор, ознакомившись с рапортом, предписал ливенскому уездному исправнику немедленно выехать в имение, произвести расследование и о результатах доложить ему. Исправник доложил. Губернатор, читая новый рапорт, написал карандашом на его широких полях: крестьяне должны беспрекословно исполнять волю владельца и оставаться в полной покорности ему; за неповиновение с крестьян строго взыскать, при дальнейшем упорстве их избы снести без их согласия.

Но на упорствующих крестьян не подействовало и губернаторское разъяснение. И 24 августа исправник снова рапортовал губернатору: крестьяне внушениям не вняли, исполнять приказание отказались, ни помещика, ни сельское начальство не признают, от работы уклоняются. В заключение исправник просил прислать в имение для восстановления порядка две роты нижних чинов. 30 августа губернатор распорядился отправить в деревню военную команду расквартированного в Ливенском уезде Селенгинского пехотного полка численностью в две роты солдат с должным числом офицеров “для приведения крестьян к покорности и экзекуции тех, которые проявляли ослушание и неповиновение помещику и начальству”.

Военная команда из двух рот прибыла в деревню быстро. Возглавлял ее капитан Чарнуцкий. Солдат и находившихся при них лошадей в таких случаях ставили на постой по крестьянским дворам. Домохозяева обязаны были бесплатно предоставлять солдатам жилье, хорошо кормить их и снабжать лошадей фуражом. Поэтому на подводах, сопровождавших эту команду, не было никакого провианта, а лежала лишь амуниция да аккуратно связанные пучки завяленных розог. Из-за невозможности выполнить требования солдат некоторые семьи бросали свои избушки и уходили куда глаза глядят. 12 сентября капитан Чарнуцкий подал рапорт ливенскому уездному исправнику, а исправник – губернатору: крестьяне весь свой хлеб убрали, озимые посеяли, а у барина 3420 копен хлеба и 370 копен сена еще находится в поле, более 80 десятин озими еще не посеяно; предназначенные к переносу избы не перенесены; крестьянам внушено, чтоб они не уклонялись от исполнения господских работ и переноса своих дворов; команда приступает к экзекуции тех, кто был замечен в ослушании.

Экзекуция заключалась в наказании розгами. Ей подвергались все деревенские мужчины, около двухсот человек. Пороли их на лавках, установленных у господского дома. Домохозяев изб, предназначенных к переселению, пороли так сильно, что их спины уподоблялись окровавленному куску мяса. После наказания они не могли самостоятельно ни подняться с лавки, ни отойти от нее, солдаты небрежно сбрасывали их на землю, а родственники на попонах уносили домой.

В конце сентября в третьем рапорте исправник писал губернатору: к 22 сентября весь помещичий хлеб с поля свезен на господское гумно, озимые посеяны, избы переносятся, команда будет выведена из деревни по прекращении ослушания. В последнем рапорте исправник победоносно доложил губернатору: избы перенесены, команда из деревни выведена 6 октября.

Бунт михайлоанненских крестьян закончился. Судьба выброшенных из своих углов в открытое поле на пороге зимы никого не волновала. Эти десять несчастных семей дали начало новому михайлоанненскому селению – Первым Михайлоанненским Выселкам.

Не прекращались бунты и после отмены крепостного права. Крестьяне д.Березовчик бунтовали дважды – в 1887 и в 1895 – 1896 гг. Организаторы и руководители первого бунта – Антипов Кузьма Панкратович и Носовы Антон и Никита Калиновичи – были осуждены к ссылке в Сибирь на 3 года.

Второй бунт был вызван захватом у березовчанских крестьян помещицей Позняковой 130 десятин земли, расположенной за речкой Кшенью. В июне 1895 г. березовчанские крестьяне ее вспахали и позже часть засеяли рожью. Весной 1896 г., намереваясь пользоваться незасеянной землей, они решили сделать переправу через р. Кшень. Для этого 17 апреля они собрались на сходку во дворе братьев Прокофия, Ивана, Антона и Никиты Калиновичей Носовых, решили построить мост через реку и сразу приступили к изготовлению деталей моста, который был готов к утру 18 апреля. В этот день крестьяне приступили к вспашке земли, которую ранее отобрала у них Познякова. Этим же утром к мосту прибыл становой пристав Огнивцев и уговорил крестьян, пахавших землю, добровольно уйти с поля. 19 апреля по распоряжению щигровского уездного исправника становой пристав Огнивцев с урядником Скудным, волостным старшиной Катеевым, сотскими и десятскими из Липовчика, Нижнего Гурово, Гриневки, Расховца и других населенных пунктов и 29 крестьянами приступили к разборке возведенного моста. Тут из Березовчика прибежала большая – человек в 400 – толпа мужчин, женщин и подростков и, крича: “Гони их”, начала теснить с моста тех, кто ломал его. Пристав со своими помощниками отступил на берег. В это время из бушевавшей толпы вырвался крестьянин Суровцев Тимофей Васильевич и ударил палкой урядника Скудного по голове. По лицу урядника потекла кровь. Тот быстро обнажил шашку и замахнулся ею на своего противника, но Герасим Суровцев вырвал ее и забросил в речку, а Прокофий и Никита Носовы свалили урядника и под крики толпы “Топи его!” потащили к реке. Расховецкий сотский Ефим Клепиков попытался воспрепятствовать этому, но Никита Носов ударил его кулаком, сбил с ног и тоже потащил к реке. А верхнегуровского сотского Моисея Чернышова толпа пыталась столкнуть с моста в воду. Через некоторое время Скудного, Клепикова и Чернышова приставу удалось освободить, но уверенности в победе у него не было. Его люди отступили и уехали. Мост уцелел.

22 апреля 80 крестьян Березовчика снова принялись за пахоту. Не надеясь на полицию, губернатор граф Милютин против них выслал две роты Грайворонского полка в полном боевом снаряжении и лично сам отправился на место происшествия. Увидев солдат, пахари уехали с поля.

Губернатор со следователями прибыл в Березовчик во второй половине дня и приказал разыскать и арестовать всех активных участников бунта. Началось следствие. Для руководства им 24 апреля приехал прокурор по особо важным делам Курского окружного суда. Продолжалось следствие до 24 июня 1896 г. Кроме названных крестьян следствие признало виновными Ивана Фроловича Суровцева, который 19 апреля первым прибежал на мост и организовал оборону его, и Кузьму Панкратовича Антипова.

Дело это рассматривалось в Курске Харьковской судебной палатой. Приговор вынесен 21 сентября 1896 года. За непослушание и сопротивление властям к различным срокам заключения было приговорено 7 человек.

Среди форм протеста крестьян были неповиновения, поджоги и даже убийства. Крестьянин д. Кирилловки Гуров Кузьма Артамонович в 1885 г. убил урядника за то, что тот за недоимки пытался увести его лошадь.

Но чаще крестьяне старались бороться за свои права мирными средствами – путем подачи жалоб на притеснителей вышестоящим властям. С 1770 года до революции 1917 г. длилась тяжба за землю между помещичьими родами Анненковых, Воронцов, Рагозиных, Рудаковых с одной стороны и расховецкими крестьянами – с другой. Разрешением ее занимались все органы губернской и центральной власти, включая Сенат. И не разрешили.

В мае 1859 г. среднерасховецкий помещик Воронец А.Н. приказал восьми семьям своих крестьян переселиться в Орловскую губернию. Крестьяне не выполнили требование помещика. Он запретил им пасти скот, сеять яровые, убирать озимые, а потом приказал по порог опахать их усадьбы. 11 июня крестьяне пожаловались на помещика губернатору. Так как они все были неграмотны, то жалобу за плату им написал коллежский регистратор Петр Мухин. Губернатор крестьянскую жалобу переслал уездному исправнику. Последний действия помещика признал законными и повелел переселить крестьян силой. После этого крестьяне отправили жалобу министру внутренних дел, но она осталась без последствия.

С 1861 по 1884 г. шла безрезультатная судебная тяжба крестьян д. Каменная Гора с помещиком Позняковым. Началась она из-за того, что, “освобождая” крестьян, помещик отрезал у них в свою пользу 358 десятин земли из 482. Разрешением тяжбы занимались уездные, губернские, столичные органы, включая Сенат, но она так и осталась неразрешенной.

После реформы 1861 года началась тяжба из-за земли помещицы Золотаревской с государственными крестьянами Усть-Крестища. В нее оказались вовлечены волостные, уездные, губернские власти, Сенат и император. Тянулась она до революции 1917 года, которая ее и разрешила.

2 апреля 1891 года часть зажиточных крестьян с. Мелехов Колодезь составила ложный приговор на передел земли, по которому была отрезана в их пользу часть земли мелеховской бедноты. Последняя, возглавляемая отставным унтер-офицером Тельных Г.И., в 1891 – 1899 гг. опротестовывала самоуправство своих односельчан сначала уездному земскому начальнику, потом губернскому по крестьянским делам присутствию, а потом и Сенату, всюду доказывая незаконность приговора, прося отменить его, вернуть отрезанную землю, а виновников произвола наказать. Тщетно. Власти проигнорировали справедливые требования бедноты.

Революция 1905 – 1907 годов

Участие в революции крестьян. Основная задача революции 1905 – 1907 гг. – уничтожение помещичьего землевладения и наделение крестьян землей – была злободневна и для кшенских мест. К тому ж сюда из промышленных центров несли идеи революции нескончаемые потоки отходников. Поэтому революция не могла обойти наш район стороной. Здешние жители принимали в ней активное участие.

Пропаганда революционных идей велась социал-демократами, эсерами, трудовиками, Щигровским крестьянским союзом (создан эсерами в 1907 г.) прежде всего с помощью листовок и других изданий. Распространялись они повсеместно в больших количествах и призывали крестьян “брать дубину и с ее помощью добывать землю и волю”.

27 июня 1905 года в с.Крестище у крестьянина Пожидаева И.Ф.волостным старшиной Кутеповым были найдены противоправительственные листовки о забастовках рабочих и брошюра антивоенного содержания.

- Откуда и зачем они появились? Среди кого распространялись? – упорно добивалась полиция. После допроса девяти свидетелей остановились на том, что их привез на курево работавший в Курске сын Пожидаева.

В ноябре 1906 г. листовки большевистского содержания найдены полицией в д. Городище.

28 мая 1907 года михайлоанненский крестьянин Семин Г.В. на дороге, ведущей к церкви, поднял четыре листовки “В борьбе обретешь ты право свое”, изданные Курским комитетом партии социалистов-революционеров. Но больше всего находили листовок, изданных комитетами РСДРП Курска, Воронежа, Харькова и Москвы. Назывались они “В тисках”, “К народу”, “Для чего должен умирать русский солдат?” и т.д.

Призывы ложились на благодатную почву – среди курских крестьян распространилось убеждение, что земля, как вода и воздух, общая. Повсеместно начались потравы, покосы, порубки, увоз копен с помещичьих полей, поджоги и разграбления имений.

В августе 1905 г. в Каличиновке (Плотавце) было сожжено имение помещика Соколова. А всего по губернии в результате умышленных поджогов в 1905 г. сгорело 225 имений.

В августе – октябре 1905 г. проявили полное неповиновение помещику Познякову каменогорские крестьяне, а жители соседних деревень Городища и Захаровки увозили с поля к себе домой его копны. Репрессивные акты полиции действия не возымели, и помещику пришлось вызывать казаков. Руководил борьбой крестьян приехавший из города житель д. Платоновки Георгий Иванович Захаров, коммунист.

10 ноября 1905 г. помещики Позняков (д.Каменная Гора), Желябужская (д. Афанасьевка), Цельшерт (с. Петропавловка), Платонова (д. Захаровка) и Богданов (д. Первое Подгородище) со станции Мармыжи направили губернатору телеграмму: “Положение крайне опасно… Просим как можно скорей прислать казаков”.

Несколькими днями ранее, 5 ноября 1905 г., Министерство внутренних дел объявило Курскую губернию на положении усиленной охраны (оно продолжалось до 14 ноября 1909 г.). Во все уезды на помощь местным гарнизонам – в Щиграх он насчитывал 103 человека – направлялись кавалерийские части, которые, разделившись на отряды, для устрашения населения день и ночь на рысях разъезжали по деревням. Просьбы гражданских властей воинские начальники обязаны были удовлетворять немедленно (в феврале 1906 г. число конных стражников было удвоено).

27 ноября 1905 года орловский губернатор телеграфировал штабу Московского военного округа: “Усадьбам помещиков Ковалевских, Карцева и Лачинова грозит опасность быть разграбленными крестьянами соседнего с ними села Нижнее Гурово, население которого крайне неспокойное”. В имении Ковалевских (Большая Карповка) волновались и собственные крестьяне.

По инициативе и под руководством предводителя дворянства Щигровского уезда в январе 1906 г. состоялась поездка делегации щигровских крестьян – по одному от волости – к царю, чтобы поблагодарить его за “милость к крестьянам и народу”, проявленную им в Манифесте 17 октября 1905 года. В поездке участвовали два представителя и кшенских мест. На приеме 18 января царь просил членов делегации передать всем крестьянам, что собственность неприкосновенна, что помещичье – это помещичье, а крестьянское – это крестьянское и что он о крестьянах всегда заботился и будет заботиться еще больше. Губернские власти, чтоб снизить накал революционной борьбы, этот прием и царские обещания немедленно красочно описали, отпечатали в листовках и вручили и крестьянским, и всем другим семьям губернии.

18 февраля 1906 г. Тимское уездное экстренное земское собрание (в Тимский уезд входила южная часть нашего района) для предотвращения аграрных беспорядков обратилось, минуя губернатора, к правительству с просьбой расквартировать в уезде кавалерийские части, что и было сделано. Кроме того, помещикам разрешили для охраны своих имений создавать отряды пешей стражи, которым выдавалось оружие.

В д. Адамовке находилось имение землевладельца, промышленника и богатейшего ливенского купца Адамова Р.Ф. В нижнем течении р.Кшени и у города Ливны на р.Сосне немецкие инженеры построили ему мощные кирпичные мельницы в 5 – 6 этажей каждая. Коробки некоторых из них сохранились до наших дней. На этих мельницах ежегодно размалывалось сотни тысяч пудов зерна, а мука вывозилась за границу.

14 июля 1906 г. (по новому стилю 27 июля) в адамовское имение на 25 подводах приехали хмельные ледовские и верхнегуровские крестьяне по 2 – 3 человека на каждой и потребовали от управляющего открыть амбары и выдать им только что ссыпанный хлеб нового урожая или они собьют замки и возьмут его силой. Охранявший имение урядник Стеблецов с группой конной стражи сначала попытался отговорить крестьян, а потом начал угрожать вызовом воинской команды и арестами. Не помогло. Тогда он послал за стоявшей в соседнем селе Козьмодемьянском воинской командой. Тем временем крестьяне начали просить у управляющего деньги на водку, угрожая в противном случае на следующий день приехать на 100 подводах и взять все. Наконец в имение прибыло пол-эскадрона драгун, которые начали разгонять и арестовывать крестьян.

В начале осени 1906 г. было полностью разграблено имение помещика Гринера в Кирилловке. Из имения взято все: и хлеб, и скот, и инвентарь, и постройки. Владелец его сбежал. А в октябре 1906 г. вооруженные злоумышленники так же поступили с винной лавкой в с. Крестище. Неспокойно в этом году было и в с. Грязном.

В 1907 г. совершено разбойное нападение крестьян на имение расховецкой помещицы Абельдяевой. Инвентарь, хлеб, имущество – все было разграблено. В начале зимы 1907 г. произошло несколько пожаров в с.Крестище. Теперь поджигались и строения крестьян, осуждавших революционные действия и поддерживавших царские порядки. Пожары так напугали помещиков и других богачей, что многие из них с наступлением темноты укладывали свое имущество на повозки, вывозили на огороды и спали на них не раздеваясь.

Забастовки железнодорожников. В полдень 9 октября 1905 г. замер телеграф и прекратилось движение поездов на Киевско-Воронежской железной дороге, а 10 октября остановилось движение по всей линии от Киева до Воронежа – была объявлена забастовка. В ней участвовали и работники станций Кшень и Мармыжи. В этот же день началась забастовка и на Ливенской железнодорожной ветке от Мармыжей до Верховья. Железнодорожное начальство просило прислать для усмирения забастовщиков казаков. Нормальное движение поездов началось 22 октября.

Следует заметить, что это была вторая забастовка кшенских железнодорожников. Первая прошла 9 – 10 февраля 1905 года.

Поражение революции. С разгромом революции правительство, не скупясь, начало предоставлять всевозможные льготы пострадавшим в ней помещикам и другим богачам и сурово наказывать ее реальных и мнимых участников.

Пострадавшим сначала отсрочили на три года уплату всех мирских, волостных, уездных и губернских сборов, а потом их списали. Все предприятия – мельницы, крупорушки, маслобойни и другие – освобождались от обложения налогом до их полного восстановления и пуска в работу. За сгоревшее при пожаре имущество выплачивалось страховое вознаграждение почти в два раза больше обычного. Оно выплачивалось всем, так как тогда страхование от пожара было обязательным.

Всех руководителей забастовок железнодорожников уволили, а остальных к работе допустили временно и с подпиской, что все распоряжения администрации они будут выполнять безоговорочно, не станут участвовать в сходках, собраниях и митингах.

Крестьян полиция и казаки повсеместно нещадно секли кнутами, плетками, розгами, а все крестьянские вожаки предавались суду. По предписанию министра юстиции с 1898 г. следствие и суды по делам о крестьянских волнениях проводились вне очереди и быстро, а организаторы этих волнений, даже тяжело больные, наказывались так же строго, как и здоровые, ибо и “в хворых злодеях большая опасность для государства сохраняется”. Дело 96 самых активных участников событий 1905 – 1907 гг. в Щигровском уезде 4 июня 1909 г. начало рассматриваться Киевским военно-окружным судом, заседавшим в Курске. Все судебные заседания проходили при закрытых дверях. Приговор вынесен на 40-й день: 9 человек были приговорены к смертной казни через повешение, 25 человек – к каторге, 34 – к ссылке… К осужденным на смерть царь проявил милость, заменив повешение пожизненной каторгой. Среди осужденных были Пьяных Иван Емельянович из д. Васютино – член II Государственной думы, приговоренный к смертной казни, и из той же деревни Меркулов Михаил Александрович, руководитель Щигровского крестьянского союза, член I Государственной думы, приговоренный к пожизненной каторге; из с.Крестище – Булгаков, Пожидаев и другие.

Крестьяне с. Нижнее Гурово Перцев Дмитрий Матвеевич, Смотров Андрей Дмитриевич, Трубников Петр Васильевич и Трубников Тихон Тимофеевич “за порочное поведение” 28 января 1912 г. сосланы в Нарымский край Томской губернии. Сапрыкин Михаил Алексеевич скрылся. Обнаружили его на руднике близ Луганска. Оттуда его направили в Щигровскую тюрьму, а из нее – в Нарым. Преследования участников революции продолжались до начала войны 1914 – 1918 годов.

“Президент Щигровской республики”

На окраине опустевшей деревни Васютино, промеж проселочной дороги и бескрайнего колхозного поля – одинокая могила. Дверца давно проржавевшей и полуразрушенной ограды сорвана. Чуть заметный земельный холмик со скромной пирамидой, увенчанной красной пятиконечной звездой, зарос кустарником, кругом сухой прошлогодний бурьян… У могилы уже несколько лет не ступала человеческая нога, к ней не прикасались чьи-либо руки.

В двух шагах от могилы – деревянные столбы. Один покосился, другой подгнил и лежит на земле. Рядом с ними – две обитых железом доски. На одной еле различимые два имени и четыре даты. На другой, обитой оцинкованной жестью, читается легче: “Пешеход и проезжий, остановись и поклонись праху человека, отдавшему жизнь…за наше счастье”. Когда-то эти доски, обращенные надписями к дороге, прибиты были к столбам. Похоронен здесь видный революционер, большой общественный деятель, политкаторжанин Иван Емельянович Пьяных.

Родился он в 1863 г. в бедной крестьянской семье д. Васютино. С 1903 г. – участник революционного движения, еще через два года – организатор и руководитель Щигровского крестьянского союза – самой массовой и самой активной организации Всероссийского крестьянского союза, созданного партией социалистов-революционеров (эсеров). Щигровское отделение насчитывало около тысячи человек, объединенных в 37 комитетов. Для непосредственной борьбы с угнетателями из отставных солдат и молодых крестьян-добровольцев была сформирована боевая дружина из 36 человек. Союз распространял прокламации, которые выпускались на месте, призывал не платить подати, не давать рекрутов, подняться на борьбу с помещиками, чиновничеством, самодержавием и силой добыть землю и волю. И.Е. Пьяных был эсером, и методы борьбы в Союзе применялись эсеровские – террор. Борьба усилилась в годы первой русской революции.

И. Е. Пьяных – общепризнанного деятеля крестьянского движения 1903 – 1907 годов, называли “президентом Щигровской республики”. В 1907 г. он, победив ярого монархиста Маркова, избирается депутатом II Государственной думы – самой радикальной из всех четырех. В Думе он принимает активнейшее участие в обсуждении аграрных, продовольственных, бюджетных и других вопросов. Только на второй сессии он поднимался на трибуну пять раз, полемизировал с профессорами, юристами, князьями, высокопоставленными чиновниками и другими защитниками тогдашних порядков.

Иван Емельянович в школе не учился, да и школы в годы его детства ни в Васютино, ни в окрестных деревнях не было, но путем самообразования он достиг многого. Оратором он был блестящим. Все речи, произнесенные с думской трибуны, готовил сам. Они были злободневны, кратки, конкретны, содержательны, ярки, просты, со ссылками на басни Крылова, Евангелие и другие популярные произведения того времени, которые он цитировал по памяти.

Темы его выступлений – безземелье и бедственное положение крестьян, произвол землевладельцев и чиновников. Он призывал крестьян браться “за дубинку и силой сбросить с себя пиявок”, т.е. помещиков и других эксплуататоров. Думские речи И.Е. Пьяных – открытый и смелый призыв к борьбе с помещичьим землевладением. Левые депутаты Думы, особенно аграрники, выступления Пьяных всегда принимали бурными аплодисментами, а правые – озлобленностью.

Речь нашего земляка, васютинского крестьянина И.Е. Пьяных, произнесенную им на шестнадцатом заседании Думы 26 марта 1907 года, использовал В.И. Ленин в работе “Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905 – 1907 гг.” для обоснования того, как надо решать аграрный вопрос в стране. В той работе он писал: “Крестьяне, сбросьте их (помещиков), – говорил крестьянин Пьяных (с.-р.) во II Думе” (В.И. Ленин, ПСС, т. 16, стр. 372).

После разгона Думы и крушения иллюзий по поводу парламентской борьбы И.Е. Пьяных активизирует деятельность Щигровского крестьянского союза. Но революция потерпела поражение, и в начале октября 1907 г. Пьяных вместе с сыновьями Иваном, Дмитрием и 15-летней дочерью Ольгой был арестован и препровожден в Щигровскую тюрьму, через год переведен в Курскую, а 4 июня 1909 г. предан Киевскому военно-окружному суду по делу 96 активных участников Щигровского крестьянского союза. Все судебные заседания проходили при закрытых дверях. Приговор вынесен на сороковой день. И.Е. Пьяных и его сын Иван, как “организаторы преступного общества, стремившегося насильственным путем изменить в России образ правления и существующий строй”, приговаривались к повешению, а сын Дмитрий и дочь Ольга – к вечной ссылке в Сибирь. Не оставлена была в покое и жена И.Е. Пьяных с пятью малолетними детьми. Ее ветхое жилище дважды в месяц обыскивалось жандармами.

Прогрессивная печать, передовая общественность, крестьяне-земляки считали, что И.Е. Пьяных и его дети пострадали невинно. Начались дружные требования пересмотра приговора. В нескольких левых газетах даже появилась постоянная рубрика “К пересмотру дела Пьяных”. Под их давлением царь вынужден был смертный приговор заменить пожизненной каторгой.

До 1914 г. отец и сын Пьяных, закованные в ручные и ножные кандалы, находились в Тобольской тюрьме, а с 1914 г. по 1 марта 1917 г. – в сырых бетонных казематах Шлиссельбургской крепости – самой страшной тюрьмы царской России. Освободила их Февральская революция. В день освобождения – 1 марта – на тюремном дворе заключенные провели митинг, на котором выступил и И.Е. Пьяных. Революцию принял он восторженно, с ней связывал осуществление своих идеалов. В апреле 1917 года И.Е. Пьяных возглавил Народный Совет – высший орган власти Курской губернии.

Однако после Октябрьской революции пришедшие к власти большевики не захотели делиться ею с эсерами, началась политическая борьба. К бывшему депутату царской Государственной думы и эсеру местные власти отнеслись с недоверием, подозрительностью и даже враждебностью. Поэтому, разумеется, И.Е. Пьяных не мог находиться в авангарде строителей новой жизни. Впрочем, в 1919 г. Президиум ВЦИК назначил ему пожизненную персональную пенсию.

21 февраля 1929 г. И.Е. Пьяных умер. Похоронили его по завещанию на полученной от Советской власти усадебной земле, борьба за которую являлась делом всей жизни умершего. Старшие сыновья И.Е. Пьяных погибли: Иван – в борьбе с деникинцами, а Дмитрий пал смертью храбрых в бою с гитлеровскими захватчиками в Сталинграде.

К середине 30-х годов Сталин утвердил мнение, что все политические партии России, кроме большевистской, были контрреволюционными, что преобразованиям они противились и пытались сохранить существовавший при царе антинародный порядок, что все их члены, в том числе и Пьяных И.Е., враги Советской власти. Из-за преследований семье Пьяных пришлось покинуть родные места. Почти всех репрессированных в нашем районе в довоенное время обвиняли в связях с давно умершим И.Е. Пьяных, хотя в действительности почти ни у кого связей с ним никогда не было. Так имя этого революционера было опорочено, вытравлено из народной памяти и забыто. Его могилу никто не охранял, по ней началась езда, ей грозило полное уничтожение.

Когда узнал об этом младший сын И.Е. Пьяных Николай Иванович (родился он в 1896 г.), он обратился летом 1956 г. в райисполком с ходатайством о благоустройстве и сохранении могилы отца. Началась пятилетняя переписка. В райисполкоме сначала обещали, потом сослались на отсутствие средств, а затем отказали: “Для благоустройства могилы И.Е. Пьяных райисполкомом нет оснований”. После этого Николай Иванович, возраст которого приближался к 70 годам, приехал на родину и с помощью ныне покойного художника А.А. Хмелевского и односельчан сделал то, что теперь разрушилось.

К настоящему времени все дети И.Е. Пьяных умерли, родственников его в районе нет, деревня Васютино обезлюдела, но могила революционера-политкаторжанина должна быть сохранена. Эта могила – история борьбы крестьян за землю, с помещичьим гнетом и царским самодержавием.

Неуловимый борец с царизмом

Впервые об этом человеке я узнал не из архивов, а еще в детстве, из устных рассказов жителей моего родного села Нижнее Гурово – можно сказать, что имя И.И. Голощапова сохранилось в народных легендах.

Иван Иванович Голощапов был членом боевой организации Щигровского крестьянского союза партии социалистов-революционеров (эсеров).

Панацеей от всех социальных бед эсеры считали террор, то есть убийство своих политических противников. Это, по их убеждениям, должно было очистить общество от всех носителей зла и порождаемых ими недостатков, создать условия для полной гармонии в отношениях между людьми и в развитии экономики. Боеспособность эсеровской организации определялась количеством вынесенных ею приговоров на убийства, поджоги, требования денег. Чем больше таких приговоров выносилось в организации, тем боеспособнее она считалась.

И.И.Голощапов в 1908-1914 годах являлся убежденным сторонником эсеровского учения, самым умелым, дерзким, бесстрашным и находчивым исполнителем приговоров эсеровской организации.

Родился И.И.Голощапов в 1878 г. в многодетной семье бедного нижнегуровского крестьянина. С ранних лет ходил на заработки в Донбасс, где приобрел редкие для тогдашней деревни специальности кузнеца, слесаря, токаря. “Отличным мастером по металлу” характеризовался он в официальных документах того времени.

15 октября 1907г. в с.Нижнее Гурово “за энергичное взыскание повинностей с крестьян” убит старшина Среднерасховецкой волости Свеженцев . В этом же году совершено разбойное нападение на дом расховецкой помещицы Абельдяевой. 23 августа 1908 г. в с.Липовчик убит “за сотрудничество с властями и выдачу полиции зачинщиков революционных выступлений” зажиточный крестьянин Хмелевской П.Н. В ночь на 21 сентября 1908 г. сожжены дом и лавка нижнегуровского торговца Башкатова. 27 июля 1909г. убиты помощник пристава Извеков и урядник Панкевич. Полиция считала: все эти преступления совершил И.И.Голощапов.

4 июня 1909г. в Курске Киевским военно-окружным судом началось рассмотрение дел 96 членов Щигровского крестьянского союза. К суду как уголовный и политический преступник привлекался и И.И.Голощапов, но, так как он скрылся, рассмотрение его дела было отложено до задержания. С этого времени до февраля 1917 г. И.И. Голощапов жил на нелегальном положении.

После суда убийства, поджоги и другие преступления усилились. В августе 1912г. убиты урядник Шаповалов, пытавшийся арестовать И.И.Голощапова; сотрудник полиции Васютин за “показания против подсудимых”; урядник Стаханов; крестьянин Тихонов В.Н. из д. Васютино, “оказывавший услуги жандармскому управлению”. Из нижнегуровской, гриневской, козьмодемьянской, заморайской и других церквей украли деньги, серебро и ценные вещи. Богатым подбрасывались записки с требованием денег. Преступления из Щигровского и Тимского уездов распространились на Ливенский, Землянский, Нижнедевицкий и Воронежский уезды. Полиция обвиняла в этом И.И.Голощапова.

Поймать и судить преступника! – так решило секретное совещание руководителей курских, воронежских и орловских губернских и уездных полицейских и жандармских управлений, прокуроров и следователей окружных судов, проходившее в Воронеже 8 – 9 декабря 1912 г. На совещании присутствовало 43 человека: подполковники, полковники и генералы. Совещание разработало меры по поимке государственного преступника И.И.Голощапова:

-на железнодорожных станциях Кшень, Мармыжи, Черемисиново, Щигры, Охочевка, Лачиново, Касторное, Курбатово, Латная, Семилуки, Долгое, Студеное, Ливны, Набережная, Тербуны, Косоржа, Суковкино, в прилегающих к ним крупных населенных пунктах и на проселочных дорогах установить для проверки документов посты конной и пешей стражи;

-подвергать контролю каждого проезжающего в пассажирских и товарных поездах;

-для контроля в сельских населенных пунктах и на проселочных дорогах создать помимо стационарных летучие конные и пешие отряды;

-при проверке особое внимание уделять: работающим по найму, кузнецам, слесарям, токарям, машинистам, мельникам и всем мастерам по металлу, лицам с фамилией Голощапов, с именем Иван и с отчеством Иванович;

-известить проверяющих о том, что в ночь на 10 ноября 1911 г. из Большовского волостного правления (Ливенский уезд) предположительно Голощаповым И.И. похищены 103 бланка паспортов и он сможет предъявить документы на любую фамилию;

-всем проверяющим знать, что каждый прохожий, проезжающий и временно проживающий может быть И.И. Голощаповым;

-проверяющим разрешить все: проверку документов, обыск, задержание, арест, облавы, а при сопротивлении – применение оружия (стрелять по ногам);

-усилить осведомительную платную работу агентов, используя при этом местных жителей и переодетых в гражданскую одежду полицейских;

-проверяющие регулярно информируют устно или письменно свое начальство, а при получении ценных сведений информируют немедленно шифрованной телеграммой, в которой фамилия “Голощапов” заменяется числом 522; текст такой телеграммы, чтоб не терять времени на ее составление, заготавливается заранее;

-уездные полицейские и жандармские органы при обращении к ним за помощью обязаны оказать таковую не позже чем через час после обращения;

-оповестить население, что за сообщение о месте укрывательства И.И.Голощапова сохраняется анонимность и выдается вознаграждение – 500 руб.;

-в каждый уезд доставить по одной сыскной собаке;

-направить агентов по поиску И.И. Голощапова в Белгород, Харьков, Юзовку, Краматорск, Никитовку, Ясиноватую, Ростов-на-Дону, Таганрог, Екатеринослав, Краснодар и Самару;

-представителям щигровской, тимской, землянской, ливенской и нижнедевицкой полиции и жандармерии собираться 8-го числа каждого месяца для обмена информацией и выработки очередного плана действий по поимке Голощапова;

-руководство всеми операциями по поимке Голощапова поручить представителю департамента полиции с местопребыванием в г.Щигры;

-немедленно выделить денежные средства, необходимые на покрытие расходов по поимке Голощапова;

-занятых поимкой Голощапова освободить от всех других обязанностей, снабдить его приметами.

Приметы И.И.Голощапова решено было довести до широкой общественности. Осуществляя это, газета “Курские губернские ведомости” 3 августа 1913 г. писала: “На основании 846, 847, 848 и 851 статей Установлений уголовного судопроизводства по определению Курского окружного суда разыскивается крестьянин с.Нижнее Гурово Щигровского уезда Иван Иванович Голощапов. Его приметы: 35 лет, рост средний, плотный, сутуловатый, шея короткая, не толстая, лицо круглое, скуластое, небольшое, глаза серые, брови густые, опущены вниз, нос небольшой, острый, вздернутый кверху, губы толстые, зубы ровные, белые, усы густые, короткие, лоб большой, высокий, уши небольшие, голову держит вниз, смотрит исподлобья, на левой скуле родинка с конопляное зерно темно-синего цвета, подбородок раздвоенный, говорит тихо, при разговоре в глаза не смотрит, бороду бреет, волосы темно-русые, короткие, причесывает их слева направо, но он может перекрасить их и даже надеть парик, ноги пропорциональны туловищу, ступни большие, грудь высокая, кисти рук короткие, на левой руке средний палец ушиблен и утолщен, его ноготь врос в мясо, возможно, нет правого глаза, походка твердая, но не быстрая, одевается чисто, имеет костюмы городского образца, но может тут же переодеться в одежду нищего и даже женщины”.

Во исполнение решений воронежского совещания в распоряжение щигровского исправника прибыли на неопределенное время отряды конной стражи из Курского, Фатежского, Льговского, Дмитриевского, Тимского, Рыльского, Ливенского, Землянского и Нижнедевицкого уездов. Прибывших исправник направил в следующие населенные пункты: Нижнее Гурово, Натальино, Горшечное и Долгое – по 30 стражников; Крестище и Успенка – по 20; ст.Кшень, ст.Мармыжи, села Расховец, Ледовское, Козьмодемьянское и Савины – по 10; Липовчик, Горяиновка, Верхнее Гурово, Красная Долина, Кшень (село), Серебрянка, Волово, Тербуны, Набережное, Знаменка,Михайлоанненка, Верхнее Долгое – по 5 – 3.

Наставления отправляемым стражникам были таковы: на мелкие группы и тем более поодиночке не разбиваться, обязательно быть со старшим; в выборе квартир не стесняться, останавливаться в лучших, располагаться с максимумом удобств в центре населенного пункта; лошадей держать оседланными, а оружие заряженным круглосуточно; ночью на улицу без острой надобности, без оружия и в одиночку не выходить; опасаться убийства из-за угла и через окно, чтоб этого не случилось, окна занавешивать, а по сторонам от квартиры устанавливать фонари, которые в темное время суток держать зажженными; фуража и сена брать у крестьян столько, сколько понадобится; наблюдение вести круглосуточно, хождение жителей с наступлением темноты до рассвета запретить; при тревоге всем и немедленно устремляться на помощь подавшему ее; обыски и облавы в жилых помещениях проводить на рассвете, особое внимание уделяя чуланам, чердакам, погребам, амбарам, сараям и сеновалам; с сопротивляющимися укрывателями и пособниками не церемониться.

В местах скопления людей в населенных пунктах, в какие прибыли конные стражники, вывесили отпечатанные крупным шрифтом объявления щигровского уездного исправника: “Сим объявляется местному населению: за поимку или точное указание местонахождения разыскиваемого крестьянина села Нижнее Гурово Среднерасховецкой волости Щигровского уезда Ивана Ивановича Голощапова назначено вознаграждение в 500 руб., а укрыватели И.И.Голощапова будут подвергнуты высылке в отдаленные губернии”.

В двадцатых числах июля 1913 г. курский и орловский губернаторы получили письма, подписанные словами: “Истинный сын революции Иван Голощапов”. Судя по почтовому штемпелю, отправлены они были 8 июля из Харькова. Письма были идентичного содержания. В них говорилось, что ни одного преступления, которые власти приписывают И.И.Голощапову, он не совершал, что он враг самодержавия, борьбу с ним ведет политическими средствами и является противником убийств, поджогов и других террористических действий.

И курский, и орловский губернаторы, прочитав их, заключили: в письмах ложь, написаны они с целью ослабить розыск и отвести наказание от преступника. Розыск после писем усилился, и дальнейшие события не заставили себя ждать.

Конный отряд урядника Петрова размещался в центре села Нижнее Гурово, у церкви. Перед рассветом 24 октября 1913 года, когда Петров, выйдя на крыльцо, начал отдавать приказания стражникам, державшим под уздцы своих лошадей, о проведении очередных обысков, из-за амбара, стоявшего напротив, защелкали револьверные выстрелы. Лошади испугались, вырвались и убежали. Двух лошадей ранило. Петров со стражниками упали на землю и повели винтовочный огонь по амбару, а оттуда тоже продолжали стрелять.

Когда перестрелка прекратилась, Петров поднялся, вынес из хаты зажженный фонарь и со стражниками осторожно обошел амбар, но там никого не обнаружил. Ударили в набат, расквартированные в селе стражники сбежались, а из жителей никто не пришел. По приказанию Петрова стражники разбились на две группы и, двигаясь в сторону Михайлоанненки и Гриневки, принялись за обыски. Обыскали многие дома, но преступника не нашли.

Утром стену, которая была за спиной стоявшего на крыльце Петрова, тщательно осмотрели. Пули легли полукругом на высоте полутора метров от пола – целились, наверное, в голову урядника. Пули достали, они были кустарного производства.

Заказали сыскную собаку. Через трое суток из Воронежа привезли двух, но к этому времени прошел дождь и следа собаки не взяли.

После обстрела урядника Петрова в населенных пунктах, где находились стражники, жандармские власти начали проводить сходки домохозяев, на которых И.И.Голощапова представляли и безжалостным бандитом с многолетним стажем, и поджигателем, и изготовителем взрывных устройств, опасным для всех… Не изловлен он потому, убеждали жандармы, что его укрывают родственники, друзья, соседи и другие отсталые граждане. Поэтому для избавления от злодея надо очиститься путем высылки в отдаленные губернии сочувствующих ему, чтоб его некому было укрывать…

31 октября 1913 г. проводились сходки в Нижнем Гурово и Горяиновке. На сходке в Нижнем Гурово присутствовало 416 домохозяев. Она решила выслать в Олонецкую губернию Давида, Лаврентия, Михаила, Николая и Панфила Ивановичей Голощаповых – братьев Ивана Ивановича с семьями; Архипа Борисовича и Михаила Архиповича Токаревых – сватов Ивана Ивановича; Акулину Антоновну Голощапову – мать Ивана Ивановича.

На сходке в Горяиновке присутствовало 72 домохозяина из 96. Сходка решила выслать с семьями: Дементия Лукьяновича Антипова, Дмитрия Алексеевича Носова; пятерых домохозяев заключить в тюрьму. Такие же сходки прошли и по остальным населенным пунктам, где находилась конная стража. И там принимались решения о высылке и заключении в тюрьму.

Нижнегуровские родственники И.И. Голощапова еще до сходки были допрошены с таким пристрастием, что потеряли способность к передвижению, а потом препровождены в Щигровскую тюрьму. Узнав о высылке, они просили тюремное начальство разрешить встречу с соседями, чтоб распорядиться своим имуществом – начальство не разрешило. И все имущество высланных, оказавшись без надзора, было расхищено.

После сельских сходок жандармские власти составили список хозяйств, за которыми устанавливалось тайное круглосуточное наблюдение, так как в них, по их мнению, мог укрыться И.И.Голощапов. Этот список включал:

-по Щигровскому уезду: в Нижнем Гурово 12 хозяйств, Ледовском – 6, Новых Савинах – 3, Горяиновке и Васютино – по 2, Панском, Старых Савинах, ст.Кшень, Верхнем Гурово, Становом и Щиграх – по 1, всего по уезду 31 хозяйство;

-по Тимскому уезду: в Крестище 4 хозяйства;

-по Землянскому уезду: в Натальино 4 хозяйства, по уезду 7 хозяйств;

-по Ливенскому уезду: в Михайлоанненке 1 хозяйство, по уезду 8 хозяйств;

-по Нижнедевицкому уезду 6 хозяйств;

-по Воронежскому уезду 2 хозяйства;

-по Фатежскому уезду, по области Войска Донского, Тамбовской и Томской губерниям – по 1 хозяйству, а всего по стране 62 хозяйства.

Скоро этот список дополнили украинскими, поволжскими, алтайскими и сибирскими хозяйствами, и он удвоился.

Утром 15 ноября 1913 г. поездом №20 в Кшень приехал курский губернатор Н.П.Муратов. Для безопасности в Щиграх, Черемисиново и Мармыжах к его солидной курской охране присоединялось по 5 местных полицейских. Они сопровождали губернатора до Кшени, а на обратном пути – до Щигров. На станции губернатора ожидали три тройки и пара верховых с шашками. Когда губернатор и сопровождавшие его расселись по тройкам, кортеж двинулся в Нижнее Гурово.

Верховые всю дорогу гарцевали впереди, оттесняя встречных за обочину дороги, а тройки то и дело менялись местами – задняя выезжала вперед, средняя – назад, а передняя – на середину. Кстати, и тройки, и запряженные в них лошади были одинаковыми. Это для безопасности.

Остановились у церкви в уютном, четырехкомнатном доме торговца Кочегарова. За домом, в саду, стояло с полсотни оседланных лошадей, на которых приехали на встречу с губернатором командиры конной стражи. Губернатор, изрядно пожурив стражников и приказав немедленно поймать преступника Голощапова, этим же днем отбыл в Кшень, а оттуда – в Курск.

Курская, воронежская и орловская полиция и жандармерия, привлекая на помощь сотни гражданских лиц и расходуя многие тысячи рублей, усердствовали до февраля 1917 г., но поймать И.И.Голощапова не смогли. Крестьяне, рискуя свободой, скрывали его, и уходил он от царских ищеек изобретательно, используя фальшивые документы, принимая образ нищего, старика, переодеваясь в женское платье.

В партии эсеров не было единства. В 1914 г. в ней появилась очередная оппозиция – левые эсеры, в числе которых оказался и И.И.Голощапов. Они приветствовали свержение царя, участвовали на стороне большевиков в Октябрьской революции, в работе II Всероссийского съезда Советов. Их позиция обеспечила принятие декретов о мире, о земле и о власти. Левые эсеры вошли и во ВЦИК.

После свержения царя И.И.Голощапов вышел из подполья и сделал стремительный взлет во властные структуры. В апреле – декабре 1917 г. он член Народного Совета – высшего органа власти Курской губернии, потом председатель Среднерасховецкого волисполкома.

Левые эсеры участвовали в работе III Всероссийского съезда Советов (январь 1918 г.), делегатом которого от Воронежской губернии с правом решающего голоса был И.И. Голощапов. Из 306 человек, избранных во ВЦИК – высший орган власти между съездами – 125 являлись левыми эсерами. В их числе был и Голощапов. Со съезда Иван Иванович возвращался убежденным сторонником Советской власти. Он не скрывал, что намерен и активно работать в ее органах, и энергично пропагандировать ее идеи среди народа.

Участие И.И.Голощапова в работе съезда, избрание его во ВЦИК взбесило правых в Щигровском крестьянском союзе, и они отреагировали на это своим обычным способом – приговорили его к убийству.

Домой, в Среднерасховецкую волость И.И.Голощапов возвратился в середине февраля утром, но у коновязи уже стояла пара укрытых попонами лошадей, запряженных в просторные сани с задком. Смахнув в сенях снег с овчинного полушубка и валенок, он вошел в волостное правление, в котором увидел писаря, сидевшего за столом, и двух приезжих, расположившихся на лавке у противоположной от входной двери стены. В них он узнал активистов Щигровского крестьянского союза периода 1905-1907гг. Сняв рукавицы, Иван Иванович с вытянутой для пожатия рукой направился к ним. Один из приезжих – Помогаев – быстро встал, вынул из кармана наган и два раза выстрелил в грудь Ивана Ивановича. Тот остановился и через мгновение как подкошенный со стоном рухнул на пол. Жизнь неуловимого борца с царизмом закончилась.

Писарь от неожиданности вздрогнул, выбежал на улицу и, в страхе посмотрев по сторонам, укрылся в сарае.

Убийцы, не мешкая, потащили свою жертву к саням. С нее сразу же упала шапка, потом соскочили валенки. Их не стали поднимать. Убитого, уложив в передок саней и укрыв соломой, увезли в Щигры – эсеровскую Мекку – похвастаться, видимо, перед своим начальством об исполнении приговора. Там и предали его земле, но где конкретно – неизвестно. Ответственности за это преступление никто не понес, так как советские органы только создавались и еще не работали.

Можно по-разному относиться к личности И.И.Голощапова. Конечно, террор вообще и как метод политической борьбы в частности неприемлем и не может быть оправдан. Это доказано и историей, и современностью. Да и смерть самого И.И.Голощапова – тому подтверждение. Но несомненно одно: Иван Иванович Голощапов – это значительная и интересная страница нашей истории. Истории района и истории страны.