Гроза грозы "Тигров"

Из 24-х орудийных расчетов нашего полка самым лучшим считался расчет старшего сержанта Гаруса из второго дивизиона. На учебных стрельбах перед Курской битвой макет танка, прикрепленный тросом к движущемуся автомобилю, он поразил первым снарядом. А в Курской битве занял первое место в полку по количеству уничтоженных танков и бронетранспортеров противника.

В расчете, как и положено, 7 человек. Все земляки – красноярские. Командир расчета Гарус и наводчик сержант Иванов – из областного центра, а заряжающий младший сержант Дубов и подносчики снарядов – из сельской глубинки. До армии все, помимо основных занятий, увлекались охотой. Ходили в тайгу на медведя, на волка, на рысь. Самая богатая охотничья биография была у старшего по возрасту младшего сержанта Дубова. Ему не раз с медведем приходилось сталкиваться, а однажды – один на один и нос к носу. Победил в поединке Дубов, но на память об этой встрече на всю жизнь остались у него следы от мощных медвежьих когтей на лице и на груди.

В районе Середины Буды, что у границы Брянской области с Украиной, немцы сверхметким артиллерийским огнем уничтожали все еще на подходе к передовой. Разведчики установили, что вражеский огонь направляется корректировщиком, засевшим в церковной колокольне с узким окошком наверху, тонкий шпиль которой возвышался над деревьями за линией фронта. Получив это известие, командир полка подполковник Куприй приказал первому дивизиону, находившемуся ближе к колокольне, снять немецкого корректировщика.

В первом дивизионе тоже были асы, и самому лучшему из них поручили выполнить приказание подполковника. Почти сразу же загремели выстрелы. Один, второй, третий... Колокольня стояла невредимой. После десятого выстрела и у стрелявшего, и у командира дивизиона надежды на успех не стало, и они доложили командиру полка: хитрые немцы настоящую колокольню, которая нанесена на карту, разрушили, а возвышается новая колокольня, построенная ими для обмана в другом месте, поэтому попасть в нее и снять корректировщика невозможно.

Командир полка, выслушав это объяснение, поехал в дивизион к старшему сержанту Гарусу и переадресовал приказание ему. Гарус рассматривал цель в бинокль, о чем-то думал, что-то подсчитывал, а потом попросил карту. Подполковник расстегнул висевшую на плече сумку, вынул из нее аккуратно свернутую карту и подал старшему сержанту. Тот, взглянув на масштаб, сказал, что нужна карта более крупного масштаба, а эта не подойдет. Командир полка приказал адъютанту съездить в штаб и привезти карту нужного масштаба, что тот и сделал. Старший сержант долго сличал карту с местностью, затем, карандашом что-то пометив на ней, взял широкую пластмассовую линейку, которую называли командирской, и принялся за измерения и расчеты. Закончив их, он не спеша сам выбрал снаряд, сам зарядил пушку, сам так же не спеша навел ее на цель и сам выстрелил. Облако сизого дыма закрыло колокольню. Командир полка, желая поскорее узнать результат, не отрывал бинокля от глаз. Когда дым рассеялся, то и без бинокля стало видно, что колокольни как и не бывало. Поблагодарив Гаруса, командир полка уехал. Огонь вражеской артиллерии сразу уменьшился, а меткость его снизилась до нуля.

Дней через пять получили мы дивизионную газету «Меткий артиллерист». В ней – через всю первую полосу заголовок крупными буквами: «Гроза фашистских «тигров», а под ним снимок огневого расчета старшего сержанта Гаруса. Снимок был четким. Хорошо были видны и награды, и лычки на погонах. Все остальное место полосы занимал рассказ о старшем сержанте и его расчете, о его мастерстве и бесстрашии, сообщалось о количестве уничтоженной техники и живой силы, о подавленных огневых точках противника. Похвала являлась вполне заслуженной. Расчет действительно был отличным. Теперь его ставили в пример всем огневым расчетам 18 полков дивизии.

Подступы к Украине и приграничные украинские территории были степными. Преодолевали мы их с упорными боями, продвигались медленно. А как начались леса, бои стали стихать, а потом прекратились совсем, и мы сутками шли пустынными хвойными чащобами без единого выстрела. Мертвая тишина и полумрак от вековых елей и сосен угнетали сильнее боя. Когда лес поредел, заняли оборону – оборудовали позиции для пушек, закопали в землю автомобили, вырыли погребки для снарядов и блиндажи для личного состава.

Старший сержант Гарус место под блиндаж для своего расчета выбрал у спуска к ручью, рядом с большим полусгнившим и издырявленным пнем. Соорудив блиндаж, утомленный дорогой и работой расчет в бессилии повалился на земляные нары, бросив под головы полупустые вещмешки. Глаза у бойцов закрывались, всех клонило ко сну, а заряжающий младший сержант Дубов, утомившийся, видимо, больше всех, начал старательно наигрывать носом оригинальные мелодии. Задремал и старший сержант. Через некоторое время под его вещмешком почувствовалось шевеление, которое постепенно усиливалось. «Чертова кожа», из которой был сшит вещмешок, это шевеление преобразовывала в резкое погромыхивание. Оно разбудило старшего сержанта.

Заглянув под вещмешок, он испуганно крикнул:

– Змея! – и пулей выскочил из блиндажа.

Следом за ним, сбивая друг друга и образовав у входа пробку, выбежали и остальные. В боях этих бесстрашных воинов не пугали ни вражеские танки, ни набитые автоматчиками бронетранспортеры, ни самолеты. Они, не раздумывая, смело вступали в единоборство с врагом и всегда побеждали. А теперь в паническое бегство обратило их одно слово, ставшее грозою и для грозы фашистских «тигров».

Когда перепуганный расчет собрался вместе, Гарус заговорил:

– Я первым подходил к этому пню. В траве под ногами что-то зашипело и прошмыгнуло. Я не разглядел, но, наверное, это была та самая змея.

– Змея... В этой гнилушке наверняка в каждой норе по змее, а то и по две, – сказал младший сержант Дубов. – Солнце, песок, вода, трава, безлюдье – как раз то, что и надо этим гадам. Я в запасном полку в Узбекистане служил и знаю, какие места эти твари любят.

– Какая же она? – полюбопытствовал подносчик ефрейтор Павлов.

– Вот такой длины, – старший сержант раздвинул указательные пальцы примерно на три карандаша друг от друга, – кожа блестящая, как жиром смазанная, в зеленых и серых пятнах, голова маленькая, остренькая, с двойным жалом, глаза выпуклые, черные...

– Видать, змея жалостливая попалась, не ужалила никого, – рассуждал сержант Иванов.

– Жалостливая... Не успела! И я, и вы выскочили мигом, – не соглашался старший сержант. – А какая наша красноярская тайга! Без конца и края! Непроходимая! Первобытная! Какого только зверя в ней нет! А такой гадости не водится!

– От этого проклятого пня, чтоб несчастья не случилось, надо держаться подальше, – заключил младший сержант Дубов.

– Конечно, – согласился старший сержант. – Сейчас начнем рыть новый блиндаж.

– А как же вещи? Оружие? – поинтересовался рядовой Волков.

– Сделаем крючки подлиннее и все вытащим крючками – ответил старший сержант.

Вновь зайти в блиндаж ни один из отважных воинов не решился.

1995.