Напевы птиц и лай собак тревожный, И смех детей летят ко мне в окно. Но в этот мир войти мне невозможно, Как зрителю в красивое кино. Он сидит у окна и смотрит вдаль. Летят часы, дни, годы. Вид на деревенскую улицу – это окно в мир, который он может только созерцать, но не в состоянии прикоснуться к нему, потрогать на ощупь. А весна за окном дурманит, пьянит и зовет к себе. Вот только войти в это блаженство благоуханья и цветенья природы ему не суждено. Он еще помнит неповторимые ощущения от ходьбы по росе, от прогулок по душистым лугам и лесам, но за давностью лет ему иногда кажется, что все это было не с ним. Ему снятся радужные сны, но явь беспощадно разрушает иллюзии. И все равно не отпускают его, завлекают бесплодной надеждой запахи беспощадной весны. Хочется бежать туда, где цветет сирень и плещется вода в реке, где шумит камыш и поют птицы. Но жестокое табу душит желания в зародыше. Он знает об иллюзорности надежд, но робкую мечту убить не в силах. Как птица, лишившаяся крыльев, но бредящая прелестью свободного парения. Запретный плод сладок, к нему тянет, но он, словно заключенный в темнице, имеет право лишь взглянуть из окна на то, что хочется обнять и расцеловать. Неволя длится уже 20 с лишним лет, и конца сроку заточения нет. Пожизненно заключенный без права на обжалование приговора, без всякого суда приговоренный к одиночеству в гнетущей тишине комнаты, он может только смотреть вдаль и мечтать о воле, как птица о полете. Как лермонтовский Мцыри он готов за день свободы от оков, плотно стянувших его тело, отдать жизнь. Да только нет силы, способной разорвать кандалы. Ему 48 лет, почти половину из них он провел в инвалидной коляске. А ведь когда-то было все иначе. Веселый, статный паренек Владимир Бакланов радовался жизни и мечтал о простом человеческом счастье: любить и быть любимым. О жене и детях, о достойной работе и уютном доме. Нелепое, роковое стечение обстоятельств разделило его жизнь на «до» и «после». Он родился в 1962 году в селе Крестище Советского района в крестьянской семье. Там прошло его детство. Владимир был способным мальчишкой, прекрасно рисовал и даже побеждал в районных конкурсах юных художников. Но рисование было занятием для души, творческой отдушиной, а свою судьбу Бакланов мечтал связать с работой на земле. Он поступил в сельскохозяйственный институт, где успешно учился. А на каникулах приезжал в свое село, в родительский дом, куда его неизменно тянуло из духоты городских улиц и площадей. Пришла к парню и любовь, о которой мечтал. Но она оказалась роковой. Владимир не открывает тайны того дня, который перевернул его жизнь с ног на голову, и никого не винит в своем несчастье. Однако люди, близко знающие Бакланова, твердят: именно за ту любовь он заплатил здоровьем. Владимир опрометчиво прыгнул в реку с крутого обрыва. Роковой полет сделал его калекой. Перелом позвоночника усадил парня в инвалидную коляску. Вчерашняя любовь забыла его на следующий день. Он перенес несколько операций. Была надежда если не на успех, то хотя бы на облегчение страданий, но требовалось новое хирургическое вмешательство, на которое денег у небогатой крестьянской семьи уже не было. Сегодня, видимо, уже невозможно ничего изменить. Каково это — очутиться в инвалидном кресле в расцвете лет, даже представить страшно. А Бакланову, к несчастью, довелось все испытать на себе. Смириться с участью инвалида было нелегко. Порой приходили в голову мысли о сведении счетов с жизнью. В голове набатом стучало: «Я никогда не смогу ходить! Я такой никому не нужен!» Да и как было не впасть в отчаяние, когда огромный мир, суливший впереди столько радостей и открытий, в одно мгновение сузился до оконного проема в родительском доме. А душа рвалась туда, где ...Плотва в тиши плескается, тростник волной качается, В урочный час сгоняются к пивным прудам стада. В тени тоннелей ивовых по перекатам иловым С неудержимой силою идет, бежит вода. Мощенная ракушками, хваленная квакушками И птичьими частушками просвечена до дна.... Бакланов начал писать стихи в 26 лет, будучи прикованным к постели и инвалидной коляске. У него нет профессионального образования. Но, как мне кажется, многие его творения отличаются изысканностью слога и неподдельностью чувств. Это не обычное рифмоплетство от скуки. Стихи Бакланова бередят душу, заставляют переживать и сочувствовать. Созерцание мира через оконный проем – источник его вдохновения. Пурга гуляла ночью по деревне, Играла с ветром весело в снежки, Накинула дубленки на деревья, Домам на крыши бросила платки. Во всех дворах паласы постелила И кружева на окна нанесла... Безусловно, желание любить и быть любимым у Бакланова никуда не делось. Только теперь его душа просит взаимности, заранее не рассчитывая на нее. Он прекрасно отдает себе отчет, что любить инвалида — тяжкий крест, обуза, которую никто на себя взваливать не собирается. Но все равно ему не чуждо ничто человеческое, правда, осуществимое разве только в его мечтах. Стояли хрустальные, звонкие дни, Мы в залежах льда оставались одни. Мороз нам на стеклах цветы рисовал, Я с лилии губ твоих мед собирал. Неподвижному мужчине в самом расцвете лет, поэту в инвалидной коляске неимоверно трудно ощущать свою беспомощность. Он получает минимальную пенсию, живет со старенькой мамой, которая сама уже слишком слаба, чтобы ухаживать за сыном. Пересадить его из кровати в коляску и положить на ночь обратно в постель она зовет соседей. Слава богу, в дом недавно подвели газ, но все удобства остались во дворе, что доставляет массу проблем. Владимир понимает, что после смерти мамы неминуемо попадет в дом инвалидов. Родной очаг покидать не хочется, но он не властен ничего изменить в своей судьбе. Его стараются поддержать окружающие люди. В районной газете «Нива» печатаются его стихотворения, сотрудники газеты помогли ему издать и реализовать книгу, выручку от которой передали ему. Есть материалы для нового поэтического сборника, но все дело пока упирается в отсутствие средств. В школах района пропагандируют творчество Бакланова. Поэта приглашают на различные мероприятия, называют его кшенским Островским. В его творчестве немало стихотворений, посвященных малой родине и людям-труженикам. Как отмечают многие, Владимир – необычайно светлый человек. Он дарит окружающим тепло своей души. От засасывающей тоски одиночества его спасает творчество и редкие встречи с близкими людьми. Он сам признался: «Если бы не поэзия и живопись, неизвестно, жил бы я до сих пор или нет». Он выплескивает чувства и эмоции на бумагу и холст, делится ими с воображаемыми читателями и зрителями, но от реальности происходящего ему все равно никуда не деться. ...Невесело идут мои дела, Но я пою из топкого болота. Возможно, скоро выбраться смогу Из вязкого пиявочного плена... Я видел цаплю здесь, на берегу, В моих слезах стоящей по колено. Он вновь и вновь смотрит в окно. Знакомый до боли пейзаж, сменяющие друг друга дни, месяцы, времена года. Лишь в его жизни ничего не меняется. И память тревожит ночами, не давая уснуть и унося в те далекие дни детства и юности, когда каждый день был наполнен радостью бытия. Эти воспоминания никуда не уйдут. Они с ним навсегда. О, музыкант, лишенный рук, Ты ощущать не перестанешь, Как он под пальцами упруг – Нетронуто холодный клавиш. Эта строфа из стихотворения поэта Алексея Прасолова как нельзя лучше характеризует сегодняшнее состояние и мироощущение Владимира Бакланова – скованной птицы поэтической Кшени. Владимир СОГАЧЕВ.
